Экстрим - Страница 67

Изучая карту города, Тереза подметила, что эта его часть сплошь изрезана дорожками, тропинками и проулками, известными среди местных под обшим названием «сквозняки». Эти сквозняки образовывали непрерывную путевую сеть, целиком лежавшую на задворках домов и лишь изредка пересекавшую настоящие улицы. По прикидкам Терезы, она могла бы пройти сквозняками большую часть пути от Уэлтон-роуд до салона «Экс-экс».

Она перешла Хайд-авеню, обогнула индийский ресторанчик, торговавший навынос, и углубилась в узкий, мощенный плитняком проулок, первый из сквозняков. С обеих сторон проулка тянулись глухие стены соседних домов, а сверху нависал второй, выступающий этаж одного из них. Звуки уличного движения быстро затихли позади, и лишь дробный стук ее металлических набоек гулко отдавался в замкнутом пространстве.

Очень скоро, еще в самом начале проулка, Тереза ощутила знакомые симптомы: закружилась голова, где-то на краю поля зрения засверкали ослепительные, хоть и невидимые искры, и она остановилась, не решаясь идти дальше. Нужно же было знать, что сегодня, после ночи, проведенной почти без сна, приступ мигрени более чем вероятен.

Она стояла, держась рукой за стену, глядя на выщербленный плитняк и почти через силу сдерживая тошноту. Когда становилось немного полегче, она пыталась решить, идти ей дальше или плюнуть на все планы, вернуться в гостиницу, принять таблетку и попытаться уснуть.

Она ничего еще не решила, когда сзади на улице загрохотали выстрелы.

Звуки были настолько громкие, что Тереза инстинктивно пригнулась. Стрельба велась из полуавтоматической винтовки, в промежутках между выстрелами она отчетливо слышала быстрое деловитое клацанье механизма перезарядки — звук, все еще бывший для нее гипнотическим.

Тереза оглянулась, в прямоугольнике дневного света четко рисовался неподвижный автомобиль. В голове мелькнула дикая мысль: все машины на Истбурн-роуд встали, потому что рядом свирепствует, никого не жалея, новый убийца.

Она поспешила назад, почти пластаясь для прикрытия по шершавой кирпичной стене. Яркий солнечный свет ослепил ее, Тереза на мгновение зажмурилась, а потом вскинула руку козырьком и попыталась разобраться в происходящем. Она стояла у выхода из проулка, не решаясь выйти на открытое место. Машины, спускавшиеся с Гребня по той стороне Хайд-авеню, проезжали у перекрестка с Истбурн-роуд на зеленый и поворачивали — одни налево, другие направо. Их моторы и покрышки шумели самым будничным образом. И — никаких признаков паники, никаких вооруженных убийц.

Тем временем светофор переключился, и движение пошло в другую сторону. Машина, увиденная Терезой напротив входа в проулок, поехала вместе с остальными, ее водитель удивленно оглядывался, не в силах понять, почему эта женщина не спускает с него глаз.

Все еще опасаясь неведомого стрелка или даже, что много тревожнее, снайпера, Тереза стояла в устье проулка и смотрела на проезжающие машины. Все это было крайне загадочно: с одной стороны, она ошиблась, ведь вокруг царили мир и спокойствие, но с другой стороны, она же слышала эти выстрелы, они прозвучали так близко и так отчетливо, что не могли ей просто показаться.

Через пару минут Тереза решила продолжить свой путь, однако теперь нервы у нее были на взводе. Выйдя из просвета между зданиями — дальше проулок огораживали проволочные сетки, — она огляделась по сторонам, на случай, если воображаемый стрелок успел зайти с этой стороны. Там, где проулок уперся в чей-то сад и разошелся налево и направо, Тереза оглянулась. Сзади путь был свободен, она видела проезжающие по Хайд-авеню машины.

Затем она подняла глаза.

На крыше соседнего с рестораном дома был человек.

Тереза пригнулась и стала искать укрытие, но тут же осознала, что этот человек уже ничем ей не опасен. Она снова нашла его глазами. Человек лежал головой вниз на ближнем скате черепичной крыши, и лишь нога, застрявшая между стойками деревянных лесов, не давала ему соскользнуть дальше. В него стреляли, и не раз. Кровь, сочившаяся из его головы и груди, стекала по черепице, по доскам деревянных лесов.

Сердце Терезы бешено колотилось, руки дрожали. Ее обуревали прямо противоположные побуждения: окрикнуть этого человека, завопить от ужаса, позвать кого-нибудь на помощь, бежать куда глаза глядят, вскарабкаться по лесам и помочь, если он вдруг еще жив.

Ничего такого она не сделала. Она просто стояла, дрожа от страха, и смотрела на мертвеца, повисшего на крыше.

Истошно выли сирены «скорой помощи», гремел искаженный мегафоном голос. Чуть в стороне, поближе к Старому городу, в небе висел вертолет. Опять застучали выстрелы, не так уже громко.

Тереза развернулась и побежала по проулку на выход. Впереди, в четком прямоугольнике света время от времени проезжали машины. Вылетев на Истбурн-роуд, она почти наткнулась на женщину, толкавшую коляску с близнецами.

— Человек! — крикнула Тереза, задыхаясь и с трудом артикулируя слова. — На крыше! Там, там! Человек на крыше!

Голос Терезы сорвался, и она долго, натужно закашлялась.

Женщина взглянула на нее, как на сумасшедшую, и покатила коляску дальше. В полном уже отчаянии Тереза стала искать глазами, кто бы мог ей помочь.

По улице буднично снуют машины, сирен не слышно, и даже вертолет куда-то исчез. Тереза посмотрела налево и направо; в одном направлении улица сворачивала к железнодорожному мосту, в другом — пропадала из виду среди старых краснокирпичных зданий и безликих бетонных жилых корпусов.

Она снова взглянула на крышу, с которой свисал человек.